Marble Moon - Ch-3-5

[AlamirataNote]

Сиэль открыла глаза и резко села на кровати. Голова закружилась от быстрого движения, и, почувствовав на плечах чьи-то руки, экзекутор позволила вновь себя уложить. Поморгав немного, девушка прочистила глаза и обнаружила, что лежит в знакомом гостиничном номере. Тогда Сиэль слегка повернула голову, чтобы посмотреть, кто еще есть в комнате, увидела прямо перед собой круглые очки и широкий шрам на небритой щеке — и попыталась вскочить снова, но ей не дали.

— Подумать только, — вздохнул Александр Андерсен. — Я в комнате наедине с женщиной... В последний раз такое было, — святой отец сплел пальцы вместе и ностальгически улыбнулся, — очень, очень давно.
— Где Мистер Рассвет? — спросила Сиэль, оглядывая комнату в поисках своего напарника. Девушка-агент заметила, что все светильники в номере включены, а в окно, неподвижно зависнув среди теней ночного неба, заглядывает полная луна. Сколько же она провалялась без чувств?
— Ушел в аптеку. Опять. Уже третий раз за вечер. Не думал, что сей увалень правда может быть таким тупицей. У него умный взгляд, но...
— Он не тупица, — экзекутор перевернулась на спину. — Он трус.
— Да, это все меняет, — паладин хохотнул. — Впрочем, сдается мне, он не так прост, как кажется. Он ведь чуть не погиб за тебя, юная леди. Сложно назвать такое отношение трусостью, верно?
— Да, он самый смелый трус на земле, — съязвила Сиэль в ответ, но в голосе ее было больше теплоты, чем сарказма. — Трусливый Лев. Если вас устроит такой ответ, святой отец.
— Устроит, отчего же нет... — пробормотал Андерсен, раскрыл книгу, которую до того держал подмышкой, приспустил очки и погрузился в чтение. Вскоре в «прихожей» послышался шум — то вернулся Мистер Рассвет. Протиснувшись в комнату, он с улыбкой приветствовал Сиэль, салютуя ей пакетом с лекарствами.
— Ну и напугали же вы нас, мисс, — его взор наткнулся на обжигающий холодом взгляд Андерсена, и экзекутор потупил глаза и торопливо поправился: — то есть меня, только меня, конечно...
— Ладно, ладно, — дружелюбно улыбнулся Андерсен. — Должен признать: я немного волновался, что причинил вред юной леди, — увидев, что оба похоронных агента смотрят на него недоверчиво, паладин пожал плечами. — Ну, то, что я священник, не освобождает меня от джентльменского кодекса... наверное. Что?
— Ничего, — Сиэль кашлянула в кулачок и отвернулась. Рассвет тоже с преувеличенным вниманием принялся разглядывать пасторальный рисунок на обоях. Андерсен захлопнул книгу и сложил руки на груди.
— Но это не отменяет того, что мы с вами соперники...
— Конечно, нет, — заверила его экзекутор, и ее напарник с потешной категоричностью замотал головой из стороны в сторону.
— ...и что вы помешали мне исполнять мои служебные обязанности...
— Да, сэр.
— ...и напали на меня.
— Еще скажите, что «юная леди» вас избила, святой отец, — невинно хлопая глазами в потолок, сладким голоском пропела Сиэль. — Что там говорит ваш джентльменский кодекс по этому поводу?
— Искариот во мне требует дать сдачи, — Андерсен в очередной раз поправил очки.
— Леди в обмороке — сдачи не надо, — Сиэль картинно приложила ладонь тыльной стороной ко лбу, демонстрируя мнимую слабость.
— Как бы то ни было... — начал было отец Андерсен, но его прервала какая-то механическая мелодия. Паладин, а вместе с ним и Сиэль с Рассветом, вздрогнул от неожиданности и извлек откуда-то из складок рясы вибрирующий телефон. Бросив на собеседников странный взгляд, явно не привычный к взаимодействию с новомодной техникой святой отец пробормотал короткое «прошу прощения» и нажал на кнопку принятия вызова. После чего встал на ноги, отошел к окну и только тогда сказал в трубку:
— Андерсен слушает.
Какое-то время паладин молча слушал, и постепенно лицо его приобретало выражение не то чтобы мрачное, а скорее угнетенное. Наконец, он проговорил:
— Да я понял. Одну секунду, позвольте, я запишу адрес, — Андерсен быстро пересек комнату, схватил со стола лист бумаги и ручку и, перехватив телефон левой рукой, записал что-то размашистым, летящим почерком. — Хорошо, я скоро буду. До свидания, офицер... — он еще раз глянул на только что сделанную запись, — офицер Джонс.
После чего повесил трубку. Некоторое время в номере царило молчание, а затем святой отец тяжело вздохнул и поднял взгляд на свою бывшую противницу и ее напарника. И ухмыльнулся.
— Моих девочек забрала местная полиция. Мне придется ехать в участок, чтобы вытащить их оттуда, — проговорил он и добавил: — Максвелл меня убьет.
— Что ж, я понимаю, почему так получилось, — задумчиво протянула Сиэль. — И все же...
— Юмико, она... — Андерсен вновь вздохнул. — В общем...
— Юмико — это да девица с мечом? — Осведомилась экзекутор, скрывая улыбку в уголках губ.
— Они попались в метро, — пояснил паладин. — Все документы у меня, так что они не смогли предоставить разрешение на ношение оружия. Пока они там разбирались, целый день прошел... Ладно, мне уже пора. Нужно как можно скорее попасть в участок. В камере они долго не выдержат.
— Понимаю. По-крайней мере, не меня одну ждет выволочка по возвращении в Ватикан, — съязвила экзекутор, но Андерсен, похоже, ее уже не слушал. Быстрым шагом он покинул комнату, и в «прихожей» хлопнула дверь. Сиэль и Мистер переглянулись, но прежде, чем кто-то из них успел что-то сказать, раздалось чье-то негромкое покашливание.
— Ну наконец-то он ушел, — послышался мальчишеский голос. Экзорцист вскочил на ноги, а Сиэль привстала на кровати, чтобы тут же с болезненным стоном упасть обратно — голова все еще немилосердно кружилась. На подоконнике, скрестив ноги, сидел человек. Яркая луна светила ему в спину, так что сложно было разобрать черты его лица и прочие подробности. Однако фигура незнакомца казалась слишком хрупкой для взрослого человека: перед ними явно сидел ребенок или подросток.
— Соломон, — негромко проговорила седьмой экзекутор.
— Он самый, с приветом от Нарбарек. Как дела? — Ребенок склонил голову на бок, и лунный свет, изменив наклон, осветил его лицо. Это оказался мальчик лет четырнадцати на вид; темно-синие глаза, словно пара кратеров на бледном лике луны; черные, ровно подстриженные волосы длинной до плеч; он имел утонченный, даже аристократичный вид, хотя отдающая безумием улыбка немного портила общее впечатление, внося резонанс. Соскочив с подоконника, пришелец подошел к Сиэль, минуя Рассвета, и склонился над ней, заложив руки за спину, словно что-то в девушке вызвало у него сильнейший интерес. Слегка сморщив нос, мальчик пробормотал: — Как же воняет церковной силой... Впрочем, чего от вас еще ожидать?.. Что же с тобой приключилось, Седьмая? Неужто простудилась?
— Зачем спрашивать, если ответ тебе известен? — проворчала Сиэль в ответ. Мальчик негромко хихикнул и перевел взгляд на Рассвета, но быстро потерял к нему всякий интерес. Элезия вновь привлекла его внимание к себе, спросив: — Зачем ты здесь, Соломон?
— Да так... — Лениво откликнулся мальчик. — Не то чтобы на мое пребывание здесь были веские основания... не считая, конечно, приказа начальства.
— Хочешь сказать, Нарбарек... — Начала говорить Сиэль, но Мерем Соломон, пятый сотрудник Агентства Погребения, приложил палец к губам и загадочно улыбнулся:
— Тс-с. Всему свое время, Седьмая, — в его глазах, словно отблеск кровавого сияния луны, блеснули алые искорки. — Всему свое время...


Сион с трудом разлепила глаза и пристально вгляделась в полумрак, царящий в комнате. Прошло несколько часов с того момента, когда сестры-волшебницы притащили обессиленного алхимика обратно в гостиницу, после чего сознание наследницы Эльтнем кануло в черную пропасть беспамятства, от которого она пробудилась только сейчас.
С пришествием ночи вампирский импульс давал себя знать все яснее, однако Сион чувствовала себя будто бы обложенной ватой: все ощущения были как будто приглушены и смягчены. Даже мысли казались ленивыми болотными огоньками, медленно скользящими по самой поверхности разума. Сион позволила бы себе вновь упасть в объятия сна, если б нечто, разбудившее ее, вновь не напомнило о себе.
Пробившись сквозь мягкую, но тяжелую вату оцепенения, алхимик услышала голоса. Тихий диалог в соседней комнате, довольно ясно, впрочем, доносившийся сквозь тонкие стены. Не требовалось слишком внимательно прислушиваться, чтобы узнать, кому принадлежат голоса.
— Нужно сматываться из города, и чем скорее, тем лучше. Мы и так слишком долго задержались здесь. Это чудо, что охотники Ассоциации еще не нагрянули. Возможно, их отвлекли церковники и вампиры. Но долго нам так везти не может, ты же понимаешь. Берем девчонку и уносим отсюда ноги, — говорила Аоко.
— Сион слишком слаба, чтобы прямо сейчас встать на ноги. Сонное заклинание, что я наложила на нее, не позволит ей быстро прийти в себя. И это хорошо. Импульс доканал бы ее этой ночью, — говорила Токо.
— Она ведь не проснется? — Сквозь усталость в голосе младшей Аозаки пробилось искреннее беспокойство, тронувшее Сион.
— Не должна. Это заклинание мне всегда хорошо удавалось... Одно из немногих, — как и у сестры, голос Токо звучал устало и тревожно, но уверенно.
— Однако нам все равно нужно бежать. Я...
— Беги, если так хочется. В конце концов, мы тут не в семью играем. Ты здесь единственная, кого в Лондоне ничего не держит. Так что уходи.
Пауза. Молчание затягивалось, но наконец Аоко откликнулась. Ее голос прозвучал так тихо, что Сион едва расслышала слова, но горечь, бывшая в них, была так очевидна, что становилось не по себе.
— Да ушла бы, если б могла, — вздох. — Но не выходит что-то...
— Ты слишком честная для ведьмы, — безрадостно хмыкнула Токо. — И слишком честная для Аозаки. Не так себя должна вести глава рода.
— Вот именно.
Вновь молчание. Наконец, послышался голос Токо:
— Мы с тобой уже давно не семья и не род, Аоко. Нечего тут мелодраму на пустом месте устраивать. Можно подумать, мне есть дело... — Она осеклась. — В общем, это бесполезный разговор. Глупо обсуждать очевидные вещи.
— Это не очевидно и не глупо, — упрямо возразила младшая Аозаки.
— Не прикидывайся, что не понимаешь, о чем я, — с не меньшим упрямством бросила старшая сестра. — Глупо пытаться починить то, чего никогда между нами не было. В общем, я все сказала. Разговор окончен.
Послышался скрип, как будто отодвигали стул, затем шаги, а потом включили телевизор. Сион привстала на кровати, осторожно спустила ноги вниз. Ступнями нащупав туфли, девушка-алхимик поднялась и, держась за стену, сделала несколько шагов к двери. Волшебная вата все еще окутывала сознание Атласии, и все чувства по-прежнему были смутными, неразборчивыми и поступали с опозданием. Сион с содроганием подумала, что раз импульс так силен, что одерживает верх над сонным заклятием, то не будь последнего, алхимик бы уже превратилась в чудовище. В горле от подобных измышлений застрял комок.
Тяжко, медленно рассеивается туман в глазах и вновь собирается в облака, мешая видеть. Дверь с каждым шагом кажется все дальше, а вовсе не ближе. Сион потерла слипающиеся глаза. Да что ж такое-то?
— Сион, ты проснулась? — Вместе со сквозняком донесся до одурманенной заклятием девушки голос Аоко.
— Д-да, кажется. То есть... Я... Я слышала ваш разговор с Токо. Ради меня вы рискуете своей свободой. Я не стою таких...
— О чем ты говоришь? О великие записи Акаши, да у тебя опять жар, — прохладная рука красноволосой волшебницы легла на лоб алхимика. — Заклинание Токо не срабатывает...
— Срабатывает, — с трудом пролепетала Сион, пошатываясь. — Я едва на ногах стою.
— Да уж я вижу. Идем-ка обратно в кровать, — руки Аоко теперь поддерживают Атласию, не давая ей упасть. Шаг обратно. И еще.
— Аоко... Снимите заклинание.
— Что? Что ты такое говоришь? Импульс...
— Плевать на импульс. Я справлюсь с ним, всегда справлялась. Ничего страшного.
— Глупости, — неожиданно вмешался голос Токо, появившейся неизвестно откуда. — Ты себя так угробишь, и знаешь это.
— Рано или поздно он все равно меня уничтожит, — из-за сонных чар улыбка Сион получилась кривоватой. — Но не сегодня.
— Глупая девчонка, — вздохнула старшая Аозаки. — Как можно...
— Это мое тело, — перебила ее Сион непререкаемым тоном. — Я сама буду решать, что с ним делать. Пожалуйста, Токо. Все под контролем. Сними заклинание.
Какое-то время рыжеволосая колдунья молчала. Наконец, она проговорила:
— Хорошо же. Будь по-твоему. Хоть мне это и не нравится, — и она пробормотала что-то на древнем магическом наречии.
Клубящийся туман отступил, и Сион, поморгав, взглянула очищенным от дурмана взором на волшебниц. Встревоженные лазурные глаза Аоко были совсем рядом, Токо тоже была очень близко — на расстоянии вытянутой руки; лицо ее было мрачно.
И тут навалился импульс. Колени подогнулись, и лишь поддержка младшей Аозаки не дала Атласии сесть там, где стояла. Прошла, наверное, вечность борьбы, хотя для волшебниц не минуло и десятка ударов сердца. Прерывистое дыхание Сион выровнялось, и она вновь подняла взгляд на сестер Аозаки.
— Поразительно, — пробормотала Токо. — Ты действительно выдерживаешь.
— Я ведь не в первый раз через это прохожу, — напомнила Атласия. И, тем не менее, победа явно далась ей не так легко, как она хотела бы это представить. Вены вздулись на шее и висках девушки, глаза покраснели. — Но с каждым разом становится все сложнее...
— Ты могла бы, — осторожно проговорила Аоко, — могла бы перестать бороться. Просто принять свою новую сущность. Ведь существуют же мертвые апостолы, сохраняющие ясный разум. Ничего страшного, если даже ты...
Сион молча замотала головой из стороны в сторону, но так отчаянно, что волшебница осеклась. Указав пальцем в диск луны, висящий за окном, девушка сказала:
— Татари. Став вампиром, я стану его слугой. Я... не хочу подчиняться ему. Он убил... — Атласия задохнулась от ужасных воспоминаний, вновь посетивших ее, и волшебницы не нашли, что ответить на это. — Я не стану вампиром.
— Что ж... — Токо вновь тяжело вздохнула. — Вряд ли мы — я и сестра — имеем право убеждать тебя в обратном, алхимик. Но лично я, — рыжая волшебница бросила лисий взгляд на Аоко, — не могу и оставить тебя просто так. Думаю, ты стала мне другом. И я хотела бы помочь тебе еще хоть в чем-нибудь.
Сион ошарашено уставилась на старшую Аозаки. Удивительно было, что эта волшебница, независимая и сильная, действительно считает ее, Атласию, настоящим другом. Но еще удивительнее было осознавать, что у Сион вообще появился друг. Друг... Смешное и теплое слово.
— Э-э... Вообще-то, — Аоко вдруг как-то смутилась и замялась, но потом все же проговорила, опустив взгляд: — вообще-то я тоже хочу считать тебя своим другом. Если можно, конечно.
Алхимик подумала было, что Токо вновь наслала на нее сонные чары — что-то опять мешало смотреть, туманило взор. Но потом она все поняла, и лицо ее расплылось в глупой улыбке. Моменты, когда Атласия плакала, можно было пересчитать по пальцам одной руки — это было не совсем в ее характере. Точнее, совсем не в ее характере. Разве не смешно?
— Но Ассоциация...
— Плевать на Ассоциацию. Сбежим от нее, всегда сбегали. Ничего страшного.
Кто это сказал? Токо или Аоко?
— Просто позволь нам немного поучаствовать в твоей судьбе. Можно?
— Н-наверное, — Сион утерла влажный нос рукой и... не нашла, что еще сказать.


Старые часы в гостиной пробили два часа ночи, но сэр Интегра все еще не спешила отправляться спать. Стоя у окна с давно потухшей сигарой во рту, глава Хеллсинг неотрывно смотрела сквозь запотевшее стекло наружу. Свеча на столе — единственный в комнате источник света — бросала на стены беспокойные тени.
Сон не шел, и причина бессонницы была так же очевидна, как и то, что покойный отец Интегры Артур Хеллсинг точно не был силен по крайней мере в одном деле — в выборе красивого места для постройки дома. Вид из окна был ничем непримечателен и попросту скучен, и, конечно, не мог надолго привлечь внимание хозяйки дома, прожившей здесь все детство и юность. Впрочем, что-то все равно заставляло ее стоять на месте, в нервном ожидании невесть чего.
— Хозяйка, — неожиданно — или наоборот: очень даже ожидаемо? — прозвучал прямо за плечом знакомый голос. — Я вернулся. Приказ выполнен: оба вампира отныне более никогда не побеспокоят твою вотчину, госпожа.
— А, вот как? — Усмехнулась Интегра и обернулась. Она едва заметно вздрогнула, обнаружив Алукарда гораздо ближе, чем ожидала, и отстранилась. — Хорошо. Это хорошо, хоть ты и припозднился. Не думала, что придется снимать Печать. Это было так необходимо?
— Нет, просто мне хотелось убедиться, как оно будет, если ее снять.
— Очень остроумно.
— Спорю на что угодно, что тебе тоже было интересно, госпожа, — Алукард довольно осклабился, глядя на хозяйку так, словно знал все ее мысли. Возможно, так оно и было.
Интегра промолчала. Да, слуга был прав. Отчасти. Несмотря на то, что она изучила записи отца и всех предыдущих глав Хеллсинг, включая, несомненно, самого Абрахама Ван Хелсинга, ей все равно было любопытно, что будет, если спустить Алукарда с поводка. Случившееся впечатлило ее сильнее, чем она могла представить, и девушка, преисполненная трепета в сочетании с беспокойством об общих делах организации, так и не смогла заснуть. Чтобы сменить щекотливую тему на что-нибудь более нейтральное, Интегра спросила:
— А где Арквейд?
— На этот вопрос ответить может только она сама, — молвил древний вампир, переведя взгляд с хозяйки на то, что творилось за окном. — Какой унылый вид, ты не находишь? — Заметил он как бы между прочим. — У Артура был ужасный вкус. Хорошо, что в подземелье нет окон; думаю, я бы покрылся плесенью, если бы мне пришлось созерцать сей вид каждый день...
— Значит, Арквейд Брюнстад исчезла, — уточнила Интегра, не спрашивая, но утверждая.
— О да, «исчезла» — это очень подходящее слово, — с непередаваемой интонацией ответил Носферату. — Но мне больше нравится, когда говорят «пропала»; в этом есть что-то трагическое, даже, можно сказать, фатальное — как «кануть в пропасть» или что-то в этом духе. Как думаешь?
— Я думаю, что пора лечить твое словоизлияние. Я тону, — проворчала сэр Хеллсинг, и слуга воззрился на нее с удивлением — неужто его хозяйка в кои-то веки изволила шутить. Интегра отвернулась, но вдруг ей как будто что-то пришло в голову, и она вновь смерила Алукарда странным взглядом. После чего сэр-леди кашлянула и нахмурилась, однако на миг лицо ее посетила улыбка — еще одно весьма необычное явление для Интегры. — Что ж... Раз на сегодня все, я могу отправляться спать. Нелегкий сегодня выдался денек. Спокойной ночи, — и, развернувшись, смуглокожая девушка направилась к двери.
— Спокойной, — откликнулся Алукард, и тогда его хозяйка покинула кабинет. Какое-то время Князь Нечисти еще стоял и смотрел в окно. Красные глаза, не скрытые более за желтыми очками, тускло сверкали в полумраке. Медленно, очень медленно древний вампир протянул руку и коснулся рукой без перчатки холодной влажной поверхности стекла. Ничего удивительного: особняк старый, насквозь продрогший от сквозняков; обычное дело, что окна даже изнутри покрываются испариной. Впрочем, Алукарда это не интересовало: о том, что такое холод, он забыл почти пятьсот лет назад, когда перестал быть человеком и превратился в чудовище.
Задумчиво прикрыв глаза, Носферату улыбнулся. А в следующее мгновение улыбка сменилась привычным хищным оскалом, и Алукард отнял руку от стекла. Он повернулся спиной к окну, и жалкие остатки его плаща колыхнулись в такт движению, сбив со стола единственную свечу, горящую в кабинете. В поглотившем комнату мраке послушался негромкий смех, а затем все стихло, и дом погрузился в молчание, словно бы все звуки разом исчезли.
Только на окне еще оставался след от ладони, но вскоре и он пропал, будто смытый лондонским ночным туманом.