Marble Moon - Ch-3-3

[AlamirataNote]

Ночь наступала медленно, словно нехотя. Наползала на покрывшийся нервной испариной тумана город, точно чересчур жаркое, душное покрывало. Полная луна не спеша карабкалась по небосклону. Звезд не было; будто бы неведомое божество сдуло их с ночной выси. Лондон болезненно лихорадило: число жертв неведомых кровопийц-маньяков било все возможные и невозможные рекорды, мирные жители и полиция впали в отчаяние. В Скотланд-Ярде строили всевозможные теории, одна сказочнее другой; в прессе и на телевидении царила атмосфера полной паники. Никто ничего не знал, и от этого становилось только страшнее. Сама ночь словно бы вселяла ужас в человеческие сердца — ужас, с которым невозможно было бороться.

Невесело было и в особняке Хеллсинг. Впервые за несколько лет сэр Интегра полностью забросила работу и бесцельно бродила по дому. За нею хвостом следовали Уолтер и Виктория; они не осмеливались ничего говорить, чтобы не разбудить в хозяйке гнев, но и не оставляли ее одну ни на минуту. Виктория была огорчена и обижена на Алукарда и Арквейд за то, что те не взяли ее прошлой ночью на охоту, пусть даже ничего интересного там и не произошло. Однако она не жаловалась Интегре на своего Мастера, боясь рассердить ее еще больше. Алукарду и без того досталось; несмотря на то, что он оставался спокоен и не считал Роа Вальдамьонга и Неро Хаоса достойными противниками, они все же умудрились перебить целую кучу народу, и Носферату ничего не смог с этим поделать. Оба мертвых апостола были столь хороши в игре в прятки, что отыскать их можно было только лишь в том случае, если они позволят себя найти.
Это, конечно, не устраивало и не могло устроить Интегру. За Лондон и за спокойствие его жителей она отвечала перед Королевским Домом — а тот, хоть и был благосклонен к Хеллсингам многие годы, мог и потерять веру в них после того, что стряслось. А тут еще и Ватикан, Искариоты, Александр Андерсен... Алукард, на самом деле, с гораздо бо́льшей охотой сцепился бы со святым отцом, чем с любым из древних вампиров, оставив последних лунной принцессе, но Интегра не могла допустить конфликта с Ватиканом. По крайней мере не сейчас, когда у XIII Отдела есть нужная Ордену информация. Хотя, видит всемогущий Господь, сэр Хеллсинг и сама не отказалась бы набить морду кому-нибудь из этих шавок-Искариотов. И, похоже, с ней была полностью согласна Элезия Сиэль, которую сегодня указом Ее Величества Королевы лишили всех полномочий посланца Ватикана. Теперь она оставалась в городе исключительно на правах туристки, и, уж конечно, ее это никак не могло радовать.
С утра и до полудня об Элезии ничего не было слышно; возможно, затаилась или бесцельно шаталась по городу. К особняку агент не приходила и на посланное еще утром письмо-уведомление не ответила.
Интегра понимала, что Сиэль ни в коем случае не сможет усидеть на месте и, скорее всего, отправится на охоту за Роа вместе с Арквейд и Алукардом. Или, чего лучше, нападет на самих Искариотов, в безумной попытке отомстить. Сэр Хеллсинг понимала также, что по-хорошему следовало добиться депортации из Лондона и экзекутора, и ее напарника, но против этого восставали железные принципы и честь главы Ордена Протестантских Рыцарей. Да, она, Интегра, никак не могла быть на стороне человека Агентства Погребения, однако ничего не могла поделать. Она чувствовала симпатию по отношению к этой девочке, столь страшно пострадавшей от вероломства и коварства Ватикана. Арквейд кое-что рассказала Интегре о судьбе экзекутора, и теперь сэр Хеллсинг никак не могла отделаться от мысли, что изгонять седьмого агента из Лондона не более правильно, чем позволять остаться здесь Искариотам.
А после полудня пришло сообщение о том, что члены Отдела Искариот и Агентства Погребения подрались прямо в центре города, на глазах у ошеломленных жителей и гостей Лондона.
И тут посыпалось. Полиция задержала Юмико Такаги и Хайнкель Вольф; ситуация с Сиэль и Андерсеном до сих пор не прояснилась — весь день Интегра порывалась сама поехать и разобраться, но каждый раз ее останавливали Виктория и Уолтер, боящиеся, что хозяйка разнесет там все в пух прах; Сион Эльтнем и еще две неизвестных женщины вместе с ней скрываются в неизвестном месте. Сколько ни пыталась Интегра выяснить, с кем именно сбежала опальный алхимик — никто так ничего и не сказал по существу. В общем, 26 августа 1999 года явно никак нельзя было назвать самым счастливым днем в жизни Интегры Хеллсинг. В результате сэр-леди не выдержала напряжения и, сославшись на головную боль, скрылась в спальне, захлопнув дверь перед носом Виктории и Уолтера, и просидела там до самого заката.
«Дикие гуси», поселившиеся со вчерашнего дня на территории особняка, тоже беспокоились, видя волнение хозяйки. Даже их капитан Пип Бернадотте перестал отпускать соленые шуточки в адрес Виктории. В отряде поселился слух, что скоро им предстоит принять участие в невиданной битве. Интегре было лень разубеждать их, и слухи крепли, обрастая подробностями, почерпнутыми из газет и телевизионных передач.
Арквейд, как и Интегра, заперлась у себя в комнате и безвылазно сидела там с тех пор, как они с князем нечисти явились под утро с охоты. Алукард тоже почти сразу удалился в подземелье, не прислушиваясь особенно к тому, что твердила ему разгневанная Интегра.
Сэр Хеллсинг успела вернуться в свой кабинет как раз вовремя: кто-то робко поскребся в дверь, и вот уже на пороге стоит Арквейд, а за спиной у нее высится мрачная фигура Алукарда. Тот сдвинул бывшую принцессу в сторонку и сам шагнул в кабинет. У Брюнстад при этом был весьма потешный вид, да и сама ситуация казалась забавной, вот только самой Интегре было не до веселья. Виктория сжалась за ее левым плечом, не зная, чего опасаться больше — жутковатой улыбки Мастера или растущего гнева хозяйки.
— Мы отправляемся на охоту, моя госпожа, — объявил князь нечисти вместо приветствия.
Интегра ничего не ответила. Рука привычно потянулась к портсигару. Вытянув сигару и медленно закурив ее, сэр Хеллсинг, наконец, подняла холодный взгляд на своего слугу.
— Надеюсь, на этот раз вы вернетесь с добычей. А то до этого вы как-то меня не впечатлили.
Алукарда, казалось, это замечание совсем не задело. Арквейд за его спиной прислонилась к дверному косяку и, сложив руки на груди, нахмурилась. На ней была та одежда, в которой она прибыла в город. Уолтер постарался на славу: от кровавых пятен, совсем недавно красовавшихся на белой кофте, не осталось и следа.
— Можешь не сомневаться, Интегра, — спокойно откликнулся Алукард. — Уж в этот раз мы достанем их. Обоих, — стремительно развернувшись, он направился к двери и, проходя мимо Арквейд, бросил ей коротко: — Идем.
Та молча последовала за ним, и вместе они покинули особняк.
Виктория с тоской посмотрела им вслед. Ее нестерпимо мучило пренебрежение Алукарда, упорно не берущего ее на охоту. Она не видела здесь ни грана заботы, о которой толковали Интегра и Арквейд, — только осознание собственной никчемности давило на сердце юной дракулины. Но ничего не поделаешь; не лезть же с этой проблемой к Интегре, право слово... Она бесшумно выскользнула из кабинета, где с каждым мгновением становилось все более душно, словно перед грозой. Она предпочла оставить Уолтеру все заботы о госпоже Хеллсинг, явно пребывающей на грани гневной истерики; как не смотри, а у дворецкого всяко лучше выйдет успокоить хозяйку, — нет никого, кто еще так хорошо знал бы Интегру, как старый мистер Дольнез.
Не отдавая себе отчета в том, что делает, Виктория вышла на улицу и медленно побрела по следам Алукарда и Арквейд. Она знала, что нет ничего правильного в том, чтобы идти за ними, но шаг ее невольно ускорялся по мере того, как она настигала своего учителя и его спутницу.
Арквейд молча шла за Алукардом, удивляясь четкости и уверенности его шага. Поначалу она решила, что ей кажется, но с течением минут только убедилась в своих подозрениях.
— Алукард, — позвала бывшая принцесса. — За нами следят. Это...
— Виктория. Я знаю, — откликнулся пятисотлетний вампир мрачно и вздохнул. — Глупая любопытная девчонка. Когда-нибудь она поплатится за свою беспечность.
— Она не более беспечна, чем я, — возразила Арквейд.
— Нашли, чем гордиться, — хмыкнул Алукард. — Вы обе, черт вас подери, как дети малые. С Викторией, в общем-то, все понятно: она ребенок и есть; но вы, белая принцесса... вы просто удивляете. Я многое ожидал от последней из истинных предков, но вы вдребезги разбили все мои представления.
— Зато вы полностью оправдываете славу как самого бесчувственного и толстокожего чурбана среди мертвых апостола, — надулась бывшая принцесса.
Алукард остановился так резко, что Арквейд едва не налетела на него, и медленно обернулся. Желтые стекла его очков опасно сверкнули, ветер рванул полы алого плаща. Какое-то время он выглядел настолько разгневанным, что Арквейд поневоле пожалела о своих словах. Поистине, иногда лучше промолчать. Однако спустя пару мгновений безмолвия князь нечисти вдруг захохотал — весело и мрачно одновременно.
— Ну, по крайней мере, вы ведь не будете отрицать, что это мне чертовски идет, верно? — с иронией спросил он, отсмеявшись.
— Не буду, — Арквейд робко улыбнулась. — Хотя, должна признать...
— Я понял, понял, — Носферату приподнял руки в шутливой капитуляции. — Я не хотел задеть вашу гордость, о прекрасная Дея Торис, миледи.
— Вам прекрасно известно, что я лунная принцесса, а не марсианская, — притворно обиделась Арквейд. Спрятав руки за спину, Брюнстад окинула своего собеседника веселым взглядом.
— А вы не находите, что ваша планета в последнее время какая-то слишком уж алая? — Вопросом на вопрос ответил князь нечисти, указав на неподвижно висящую в ночных небесах полную луну.
— Это спутник, а не планета, — рассеяно проговорила бывшая принцесса Шинсо.
— Ну извините. Я родился в темные времена Средневековья, мисс Ая Плутишка. Вы так и не ответили на вопрос.
— Вы тоже. У вас неплохие знания новейшей литературы для средневекового рыцаря. Дея Торис, кто бы мог подумать...
— Пятьсот лет — долгий срок. Не одного же Брема Стокера мне читать? — Алукард усмехнулся, поправив съехавшие на кончик носа очки. — Книги живут дольше людей... Скажите-ка мне лучше, откуда вы сами узнали о Дее Торис, вы же...
— Невежливо напоминать леди о ее возрасте, — взмахом руки остановила Носферату Арквейд; в этом жесте было больше кокетства, чем возмущения, как и в ее словах. — И уж совсем нехорошо — о ее дурных привычках. Имейте совесть, господин. У меня тоже могут быть свои секреты.
— Прошу прощения, — с деланным смирением проговорил Алукард. А затем неожиданно стал каким-то непривычно серьезным. Вечная улыбка растаяла на его устах, когда он вновь поднял взгляд к небесам. Нахмурившись, бывший граф пробормотал задумчиво: — И все-таки странная луна нынче, верно? Багряная...
Арквейд вздрогнула и бросила быстрый взгляд на Алукарда. Затем неуверенно улыбнулась.
— Д-да, наверное. Я думала, для Лондона это в порядке вещей.
— Но не каждую ночь.
Арквейд отвела глаза, словно бы боясь встретиться взглядом со своим спутником. Чтобы сменить тему разговора, она негромко спросила:
— И все же, Алукард... Как нам быть с Викторией?
— Пока — никак, — Носферату махнул рукой. — Пусть делает, что хочет. Если напорется на кого-нибудь из наших клыкастых «друзей», что ж, значит, мы быстрее их найдем.
И он вновь пошел вперед. Туман низко стелился вокруг них, и фонарный свет путался в нем, смешиваясь с непривычно густым, ярким сиянием полной луны.
Какое-то время они шли молча. Виктория не подходила к ним близко и вообще никак не обнаруживала своего присутствия, пока вдруг ночную тишину не разрезал крик ужаса.
— О, кто-то все-таки клюнул на наживку, — торжествующе воскликнул Алукард. Он повернулся и пошел обратно, туда, откуда слышался крик. Арквейд поспешила за ним. Они увидели Викторию, отбивающуюся от пары непонятных черных тварей — вроде бы вепрей. Твари наседали, юная дракулина отступала, сжимая рукой раненное плечо. Князь нечисти тяжело вздохнул. — Она безнадежна.
— А, значит, я все-таки не ошибся, — раздался во мраке знакомый голос Неро Хаоса. Десятый прародитель бесшумно выступил из тени. — Эта девочка действительно связана с вами, — взгляд его бесцветных глаз скользнул с Арквейд на Алукарда и обратно. Черные «вепри» оставили Викторию в покое и вернулись к своему хозяину. Дракулина поспешила спрятаться за спиной Мастера.
— Неро Хаос, — голос Арквейд прозвучал неожиданно холодно. — А где Вальдамьонг?
— Где-то в городе, копит силы, — бесстрастно откликнулся мертвый апостол, пожав плечами. Это движение переросло во что-то большее, его тело под плащом странно взбугрилось; в следующее мгновение что-то ослепительно сверкнуло, и перед Арквейд, Алукардом и Викторией предстал огромный черный ящер с крыльями — настоящий дракон из средневековых легенд. Дракон раскрыл кроваво-алую пасть, язык вывалился наружу, словно лестница в ад; пахнуло гнилью и дымом, в пыль закапала окутанная ядовитыми испарениями, черная, как смола, и такая же вязкая, слюна. Огненные глаза чудовища с желтыми вертикальными, как у кошки, зрачками горели во тьме точно пара фонарей; черный хвост с громадными костяными шипами яростно метался из стороны в сторону, играючи сдирая с мощенной поверхности тротуаров каменные плитки.
Однако Арквейд быстро потеряла интерес к легендарной твари; ее взгляд был направлен куда-то вверх, на крышу одного из высотных зданий. Вампирские глаза белой принцессы различили на фоне луны знакомый силуэт. Роа...
— Уходите отсюда, Арквейд, — негромко велел Алукард, доставая из-под плаща свои верные пистолеты. — Я с этим разберусь.
— Но...
— Не спорьте. Принцессам не положено сражаться с драконами, — на лице князя нечисти вновь появилась саркастическая ухмылка. Впрочем, тон его показался Арквейд лишенным иронии и насмешки. — Ведь верно?
Некоторое время девушка колебалась. Но затем взгляд бывшей принцессы вновь обратился туда, где стоял ее самый старый и ненавистный враг. Она кивнула и в следующее мгновение растворилась в ночи.
Как только Арквейд скрылась, Алукард поднял пистолеты и выстрелил, — но не в дракона, а в Неро Хаоса.
Выстрел снес мертвому апостолу половину лица, превратив его в кровавую маску обгоревшего мяса; только глаза каким-то непостижимым образом продолжали гореть адским пламенем, да то, что еще пару мгновений назад было ртом, раскрылось в какой-то жуткой усмешке.
— Бесполезно, — послышался холодный голос мертвого апостола. Алукард увидел, как по изуродованному лицу вампира-алхимика подобно волне прошла какая-то дрожь: поврежденные ткани, мышцы и кожа восстанавливались, регенерировали. Несколько коротких мгновений, — и мертвый апостол вновь предстал в своем изначальном облике; только вздутые вены на висках и лбу какое-то время еще указывали на то место, где совсем недавно были самые разрушительные повреждения. — Даже если вы уничтожите это тело, вы не сможете убить меня таким образом. Для меня не существует концепции «истинного тела»; все создания и сущности, что рождаются во мне, и которых вы называете моими фамильярами, — все они — это я. А я — это они.
— Да неужели? — Бесстрастно откликнулся Алукард, которого, похоже, не тронули ни регенерация, ни речи профессора Неро. — Значит, если я уничтожу дракона...
— Ничего не изменится, — медленно кивнул бывший алхимик. — Пока я жив, они тоже будут жить. Пока живы они, я не умру. Я не знаю ни одного способа уничтожить меня без применения специального оружия. И речь идет не о концептуальном оружии церковников и прочих охотников на нечисть. Чтобы убить меня, нужно уничтожить разом все заключенные во мне сущности.
— Я ведь ваш враг, профессор, — вкрадчиво напомнил мертвому апостолу Алукард. — Я, конечно, понимаю, что у вас было нелегкое прошлое в Море Эстрей... но я ведь не студент.
— Я упоминал, что мое существование представляет для меня только научный интерес, — все тем же флегматичным, даже, пожалуй, равнодушным тоном проговорил в ответ вампир-алхимик.
— Хорошо, что оно вообще представляет для вас какой-то интерес, — пробормотал Носферату. — Значит, вы считаете, что уничтожить вас у меня не получится.
— Вы могущественный вампир, Алукард, и наши способности в чем-то схожи. Но — нет. Скорее всего, мы с вами будем сражаться до тех пор, пока моя жизненная сила не иссякнет. И хотя по меркам бессмертных это случится уже очень и очень скоро, я сомневаюсь, что вы располагаете таким количеством времени.
— Тут вы чертовски правы, профессор, — нахмурился князь нечисти.
Неро Хаос не ответил. Зато ответил дракон: издав громогласный рев, он бросился вперед, оставляя глубокие борозды на каменной кладке огромными хищно изогнутыми когтями. По-змеиному откинув гибкую шею назад и расправив шатром кожистые, как у летучей мыши, с кривыми костяными наростами крылья, мифический ящер завис над невозмутимо ухмыляющимся Алукардом.
Какое-то время ничего не происходило. Но вдруг откуда-то раздался тоненький испуганный полустон-полувсхлип:
— Мастер...
Виктория, о которой все как-то забыли, очнулась от ступора и решила напомнить о себе не в самый удачный момент. Алукард отвлекся, бросив быстрый взгляд на ученицу. А дракону и этого было достаточно: несмотря на огромные размеры, легендарная тварь отличалась поистине змеиной скоростью. Внезапно, словно кобра, дракон разогнул шею и схватил Носферату за алый плащ. Подбросив добычу вверх, ящер вновь поймал ее и сжал челюсти поперек туловища древнего вампира. И затряс головой из стороны в сторону, словно охотничий пес, поймавший куропатку.
Виктория забыла, как дышать, и зажала рот рукой. Во все стороны полетели капли крови ее хозяина и создателя. Одна из них, обжигающе горячая, попала юной дракулине на щеку...
Фонарь, еще недавно горевший ровно, внезапно с треском погас, как и его ближайший сосед; воцарилась темнота, освещаемая только безжизненным светом полной луны. И в этой темноте зажглись глаза.
Сотни глаз. Алых, как лондонская луна.